Вы помнили изгнание из Рая,

Боялись Ада, что вернулся в дом.

С мужчинами, приказы, выполняя,

Трудились в пеклах зоны, под огнём.

В Чернобыле не слышал женских стонов,

В слезах не видел туши по щекам

У проводниц эвакоэшелонов,

У докториц, кто помогал войскам.

«Могильники» стояли вдоль дороги,

С закопанным, изгаженным «добром».

Контроль ручной осуществлялся строгий.

Не знаю, кто следил за всем потом.

И два врача с дозиметрами долго

Обследовали чёртов полигон.

Искали, кажется, дотошные иголку,

Без средств защиты, в куртках без погон.

Красивые врачихи, в самом деле,

Подружки — санитарные врачи…

Одну спасти в больнице не успели

Светила медицины, москвичи.

Покажется, что я придумал это,

Фантазией заправского вруна.

Но только правду моего сюжета

Хранила долго в памяти жена.

О службе поминала крайне редко,

И что служила честно не одна.

Господь за скромность выставил отметки,

Поскромничала целая страна.

Вручив пораньше пенсию и льготы,

На них неделю может жить жена.

Но есть возможность не забыть работу,

Стерев на ней за подвиг ордена.

Восполню я пробел статей Закона,

Обняв, вручу спасённые цветы.

Признаюсь, что она — моя икона,

И я молюсь на лики красоты…

Наградой — жизнь, что нам даётся Богом,

С рассветной каждодневной тишиной.

Таких красавиц на Земле немного,

Кто шёл в Чернобыле на смертный бой…

Источник